Наименование: Нагато
  — Настоящие имя и фамилия персонажа: Сэра Леманн

Персональная информация:
  — Пол: женский
  — Возраст: восемнадцать полных лет
  — Класс: линкор
  — Тип Ядра: μ (мю)
  — Выслуга: шесть лет

Внешность персонажа:

Характер персонажа:
Слегка скуповата на эмоции. Нет, конечно, она их испытывает, просто не всегда демонстрирует бушующие в ней чувства. А ещё она никогда не реагирует слишком эмоционально — сложно представить её бьющейся в яростном припадке или хохочущей до слёз из глаз. В целом же достаточно спокойна, терпелива и сдержана в проявлении чувств. Мало говорит, но много делает.

Ненавидит врать, но будет ошибкой сказать, что она никогда в жизни не врала — вряд ли вообще существуют такие люди. Сэра может соврать, но после этого будет ощущать себя не в своей тарелке (обычно вскоре после обмана она подойдёт и признается сама, виновато смотря в пол). Не корить себя за ложь она может только в том случае, если ложь не влияла на общую картину ситуации или же хоть в какой-то мере пошла во благо.

Имеет удивительно трезвую самооценку, ценит признание своих успехов окружающими, но не выдумывает себе мнимых достоинств. Сообразительна, наделена способностью находить нестандартные решения, умеет делать правильные и своевременные выводы из имеющихся фактов, а вот генерировать идеи, к сожалению, не умеет, хотя и по-своему любознательна и обладает превосходной памятью. И вообще, удивительно неизобретательна — как в плохом, так, впрочем, и в хорошем (не имеет привычки изобретать велосипеды) смысле этого слова. Сэра хороший подчинённый, но очень посредственный руководитель.

Вдобавок ко всему она пунктуальна, дисциплинированна и ответственна — из тех, кто придёт за пять минут до назначенного срока, выполнит возложенное на неё поручение и никогда не провалится по срокам. Работа в ночь перед дедлайном ей чужда.

Хорошо воспитанный человек. В абсолютном большинстве ситуаций учтива и вежлива в разговоре независимо от собеседника. Не терпит дедовщины и издевательств, при всей своей внешней отстранённости зачастую выступает в роли миротворца. Самоотверженна, умеет сопереживать, вместе с тем психологически и эмоционально независима, устойчива, обладает сильной волей. Руководствуется принципом «делай то, что ты можешь, просто потому, что ты это можешь». Гений упорного труда, презирает понятие «таланта» как такового, потому что считает, что никакой абстрактный талант не отменяет необходимости прилагать усилия к развитию.

Ценит дружбу как одно из высших благ.

Мелочи, которые стоит упомянуть:
— тащит в рот что-нибудь, когда задумывается (колпачки ручек, сами ручки, зубочистки);
— всегда носит с собой несколько зубочисток и пачку жвачки;
— путь к её сердцу определённо лежит через желудок (с последующим самобичеванием за чрезмерное обжорство и наворачиванием кругов вокруг общежитий);
— любит играть с адмиралом в покер. Правил не знают оба, но им и так неплохо;
— обладает потрясающей привычкой проводить кучу времени с наушниками в ушах, слушая музыку, и очень злится, если её от этого отрывать.

Биография персонажа:
Пятнадцатого октября две тысячи шестого года тогда ещё безымянная девочка (54 см, 4.2 кг) была подброшена в Babyklappe^[1] при одной из больниц Аугсбурга. После соблюдения всех формальностей и оформления документов у неё появилось имя — Сэра Леманн — и перспективы усыновления. Которые, по одним Судьбе известным причинам, так никогда и не стали чем-то ощутимым, Сэру упрямо игнорировали возможные усыновители, забирая кого угодно, но не её. Лишь один раз её взяли в семью, но вернули под самый конец "срока раздумий", и после этого Сэра лишь ещё больше стала отпугивать желающих её усыновить, будто сама не хотела идти под родительское крыло.

Спустя многие годы Сэра, когда её попросят рассказать о детстве, скажет, что не помнит ничего, но находит крайне смешным отказ матери от неё — ведь, потерпи она двенадцать лет, могла бы неплохо подзаработать. Жаль только, что говорить она это будет с совсем невесёлым выражением лица.

В пять лет Сэру Леманн отправили в один из пригородов Кёльна, Зюльце, под опеку детского дома^[2] Kids, где львиную долю составляли не сироты, а дети, чьи родители находятся на грани лишения родительских прав. Детские коммуны, где старшие помогали младшим и "играли в семью" вызывали у неё холодное отчуждение (возможно, и отвращение), и игра никак не хотела складываться, как уж тут сложиться игре, если один из её участников отказывается соблюдать даже видимость правил. Сэра росла самостоятельной — и только.

Как ни странно, её не били и не устраивали тёмную сверстники, а взрослые только гоняли её к психологу, но, опять же, никаких громких диагнозов, только лишь советы и рекомендации.

С начавшейся учёбой всё было не легче: всё то же отчуждение от коллектива с другой стороны затмевалось усердием и живым умом с другой. Только там Сэра вдруг начала говорить взахлёб, проявлять искренний интерес и сверкать глазами, но — и это важно — только там, где ей было интересно. Она не стремилась стать отличницей, и далеко не во всех предметах демонстрировала успехи, однако, если ей было что-то интересно, она начинала идти на контакт.

Так, день за днём, время шло, где-то разворачивалась общемировая трагедия, в устах обитателей детских коммун превращавшаяся в сказки о безумных китах и огромных осьминогах, после которых дети боялись умываться, потому что "из крана обязательно вылезет Хтулха!", а Сэра, слушавшая эти сказки лишь краем уха, вечно забившись в угол общей спальни, даже имела хоть какие-то шансы всё-таки быть усыновлённой. Шансы эти обратились в ничто в декабре две тысячи восемнадцатого года, когда её забрали в ОВМС — как и четырнадцать детей из других городов и даже стран.

Если спросить её об этом, она расскажет, как с поджатыми губами одна из взрослых в сердцах бросила ей, что, быть может, стоило хоть немного лучше себя вести, и тогда она оказась бы в семье, а не уезжала бы сейчас. Но о том, что Сэра ответила этой женщине и ответила ли вообще, она ничего не скажет, снова замолчав.

Как ни странно, именно там, в пёстрой детской толпе, которая чирикала на разных языках, Сэра впервые ощутила себя на своём месте. Они все не играли — они боялись, волновались и плакали после отбоя совершенно искренне, без фальши, которая виделась ей в детской коммуне. Пятнадцать детей, на которых предстояло провести эксперимент — тот, что никогда не явится мировой общественности и выходит за рамки закона. Даже в случае успеха о нём бы едва ли трубили на каждом углу, в случае же провала это никогда не вышло бы за стены лаборатории.

Но дети мало что знают о морали и этике, руководствуясь разве что заложенными в них установками, да внутренними ощущениями. Пятнадцать детей, не всегда понимавших друг друга и зачастую даже говоривших на чужом друг другу языке, сплотились, как стайка перепуганных птичек, чья надежда выжить заключалась лишь в том, чтобы быть вместе.

Их подвергали терапии и первым, тогда ещё очень осторожным, хирургическим вмешательствам, отыскивая то, что может помочь в реализации двух целей. Все дети были Ядрами — будущими, перспективными, разнородными по уровню синхронизации и физическим характеристикам. И всех их нужно было привести к стабильному единому уровню синхронизации, который не спадал бы ни от стресса, ни от ярких эмоций. Второй целью было удержать синхронизацию до двадцати пяти лет.

Помимо них в лаборатории были и другие, возрастом постарше — те, на ком пробовались другие методы. Пятнадцать "птичек" держались от них особняком и побаивались.

Жаль, ведь все они были в одной лодке. Может быть, дружба со старшими сделала бы их жизнь ещё самую чуточку легче.

Вдвойне жаль, что наука в нынешние времена слишком зависима от политики.

С начала марта две тысячи девятнадцатого года, поддавшись давлению сверху, учёные, проводившие эксперимент, решаются на радикальные меры. Все пятнадцать детей один за другим уходят на операцию.

Выживут двенадцать из них. Лишатся синхронизации одиннадцать из них.

Сэра будет единственной, чья синхронизация навсегда замрёт на отметке девяноста процентов.

Эксперимент признан проваленным. Проект ⬛⬛⬛⬛⬛⬛⬛ закрыт.

В начале апреля Сэра Леманн, прошедшая период послеоперационной реабилитации, отправлена на Центральную Базу ОВМС, где получила новое имя — "Нагато μ".

Где-то здесь она должна была закрыться от мира снова, на этот раз куда как более серьёзно, чем в детстве: слишком свежа была память о том, что случилось с её товарищами по несчастью, пусть и обрывиста. Психику выживших старались пощадить и скрыть хотя бы половину правды, но разве такое скроешь? Разве три пустые кровати в общей спальне не скажут больше, чем любые слова?

Она, быть может, и закрылась бы, не случись знакомства с человеком, носившим, согласно правилам, то же имя, только с другой буквой, смысл которой новоиспечённой Нагато тогда ещё был неясен. Нагато ψ, её невольный собрат и новый друг, взявший под опеку младшего товарища.

Между собой в пику правилам они то называли себя по именам, то по тем самым буквам, то придумывали прозвища, одно другого краше — и это было той спасительной опорой, которая не дала Сэре снова уйти от мира. Она всё ещё в минуты душевной печали могла перечислить четырнадцать имён, прибавив к каждому короткую, всего в одно предложение, характеристику, но уже не пыталась сбежать от этого. Другой Нагато всегда был рядом с ней, и им, тогда ещё детям, не было страшно ничего, даже последовавшее за трагедией Австралии в ноябре две тысячи девятнадцатого года объявление о снижении возрастного порога.

Только много позже Сэра сможет связать провал эксперимента и снижение возрастного порога, но так и не сможет с уверенностью сказать, связано ли это по-настоящему, а Австралия стала лишь удобным поводом, или же это — лишь совпадение.

С октября две тысячи двадцать второго года у неё начинаются первые боевые операции. Значимая дата, но, увы, лишь с исторической точки зрения, эмоционально Сэра это не восприняла никак — страх за себя она не испытывала, зная, что её синхронизация никогда её не подведёт. Она была к этому готова, а адмирал, доставшийся им с другим Нагато, был достаточно адекватен, чтобы не навредить. По крайней мере, тогда.

В феврале две тысячи двадцать третьего года Нагато ψ прикрывает её на боевой операции. Прикрывает в буквальном смысле: спасает, загородив корпусом своей мехи, от атаки крупного Глубинного неизвестного класса, нарушая приказ адмирала и боевое построение. Мелкая операция почти срывается, хоть и заканчивается успешно по итогу, и тогда же случается первый конфликт с адмиралом, который в сердцах упрекает их в предвзятом отношении друг к другу. Может быть, он даже был прав, ведь эти двое действительно плевать хотели на успех операции, устав и правила, беспокоясь только о себе. Может, прав и не по-человечески, но хотя бы с точки зрения пользы для общества. Сэра, впрочем, реагирует на это так же, как и всегда, когда ей не хочется вести беседу — попросту игнорирует. Её куда больше волнует состояние напарника, а оно, увы, не внушает особых надежд. До самой его выписки Сэра будет сидеть в больничном блоке, подслушивая врачей и держа Винсента за руку при удобной возможности, плюнув на внутренний распорядок. Конфликт с адмиралом усугубится ещё больше.

Только в декабре того же года станут ясны все далеко идущие последствия этого конфликта. А до того был ещё март — снова март — когда врачи вынесли вердикт, ставящий крест на дальнейшей службе Нагато ψ. Потеря синхронизации из-за травмы, увы, частый, но не смертельный диагноз у Ядер. Списание на берег и продолжение жизни — без неё, разумеется. Никто не отпустит ту, что является единственным успехом провального проекта, а адмирал, словно в отместку, делает всё, чтобы бывший Нагато ψ убрался с базы как можно скорее, пользуясь правами опекуна.

Решение Винсента — да, теперь у него снова было имя, — продолжать обучение и стать адмиралом, мало утешило Нагато, которая была уверена, что всё это делается из жалости к ней.

Однако, даже тогда, когда сердце Сэры разрывалось от горя, её собственная синхронизация так и не упала даже на один процент.

Седьмого декабря, во время неудачной операции "Возмездие" не в последнюю очередь из-за огрехов командования (и её адмирала лично) боевой корабль Сэры терпит бедствие в середине боя, а она получает ранение в спину. Адмирал отказывается от командования, флотилия, и без того некомплектная, расформировывается. На три месяца Сэра выпадает из боевых операций, и ещё без малого два года участвует в боях только в составе временных флотилий. Возможно, её щадят, а, возможно, просто берегут ценный образец, намереваясь выжать из него всё, что можно.

И только в марте две тысячи двадцать пятого года Винсент возвращается на службу, но уже в качестве адмирала.

Её, Нагато μ, адмирала.

Контактная информация:
Люк, я твой отец.

Дополнительно:
— свободно говорит на немецком и английском;
— стрижётся «под адмирала» — если на базу в 2019 она приехала с длинными волосами, то вскоре после начала дружбы с Винсентом небрежно обрезала волосы, явно пытаясь повторить его причёску;
— если отметить, что они с адмиралом похожи, надуется от гордости — ведь она очень старалась этого добиться;
— человек с причудами, смиритесь.